Общая масса [книг], существующая на рынке, вот этот тренд «Дешёвые книги – огромной толпе», - мы на этом принципе существовать не можем. Вообще.
Наша объективная возможность выживания и сохранения лица это усложнение позиций, работа на ту аудиторию, которая, ну… что ли, элитарна. Вопрос о том, куда мы движемся, связан не только с тем, как книги развивать, но и с тем, кто их когда-нибудь будет читать. Если тенденция на ликвидацию чтения как потребности жизненной будет усиливаться, - конечно, таким фирмам, как «Ладомир», место только в музее и оранжерее.
А я считаю, что всё-таки в России процесс очищения произойдёт. И я всегда это говорил, и отнюдь не ради красного красивого словца: я верю, что наши книги приобретут звучание массовое.
Сейчас последние разговоры – цифровизация жизни. Вовсе не повышение духовности. Вовсе не вопрос о том, что систематически молодёжи прививаются примитивные ценности и то, что ценностями назвать нельзя. И значит, представление о том, что страна, в стране есть такая проблема – у правящей «элиты» отсутствует, вообще отсутствует. (Хотя я скажу, что «Ладомир» поддержку получает от некоторых продвинутых деятелей нашей власти – их очень мало, нас это сильно огорчает, но они есть.)
Вообще я рассматриваю сегодняшнее время как задел (если брать книгоиздание в широком смысле), как задел под будущее. Сейчас они не читаются, но это не значит, что их не прочитают. И вообще страна, в которой перестанут читать, и русский язык перестанет быть языком науки, - она обречена.
Сегодня в России очень сильная тенденция (и принудительная тенденция) к отказу учёных писать на русском языке.
Часть первая
15:30. Михайлов: «Я издаю «Литпамятники». Прихожу в глянцевый журнал, который пишет о книгах. Мне говорят: «Неформат».
- Как неформат??
- Нет, мы об этом писать не будем. Это НАШЕМУ «ЧИТАТЕЛЮ» неинтересно».
«Масса приучена совершенно к иному. И это проблема не массы, это проблема «идейных установок» «правящей» «элиты»».