Доклад Ю.А. Михайлова, главного редактора Научно-издательского центра «Ладомир», прозвучавший на круглом столе в Общественной Палате РФ 4 декабря 2013 года.
Выступление президента на встрече с исламским духовенством в Уфе, многими воспринятое как рядовое событие, в действительности беспрецедентно не только для современной России, но и для царских времен, поскольку носит программный характер, призвано определить как тактику выстраивания отношений государства с исламским сообществом страны, так и задать стратегический вектор по позиционированию отечественной уммы в деле претворения Россией своей миссии быть государством-лидером на планете.
Скажу сразу, для меня остается большой загадкой, кто в нашей стране будет нести персональную ответственность за реализацию задач, поставленных президентом, — Минобрнауки, Минрегионразвития, ФСБ, Совет Безопасности, Администрация Президента, еще кто-то? Все они так или иначе причастны к положению дел с исламом, но кто именно отвечает головой, я не знаю. Ведь не с духовных же управлений должен быть спрос, пусть даже они и проедают огромные средства. Похоже, «у семи нянек дитя без глазу». Более того, мой двадцатилетний опыт общения с госчиновниками по исламской проблематике позволяет утверждать с высокой степенью уверенности, что абсолютное большинство из них вообще мало что поняло из сказанного В.В. Путиным.
Поэтому в нынешнем своем докладе мне придется ориентироваться прежде всего на эту незримую гвардию — с погонами и без, — от которой во многом зависит благополучие простых россиян. Постараюсь расставить точки над «i» максимально внятно.
Итак, определяющей чертой выступления президента стал акцент на «новой социализации» российского ислама. Чтобы прочувствовать исключительность события, каждый может попытаться подыскать такие примеры из новейшей истории мусульманских держав, когда глава государства ставил бы задачу осовременить социальную интерпретацию правоверия ради гармонизации общества и ускорения развития страны. Лично я таких примеров не припомню. Вы только вдумайтесь: самый влиятельный в нынешнем году (по версии американского журнала «Forbes») человек на планете, глава крупнейшего в мире светского государства с мультиконфессиональным населением, преимущественно всё-таки христианским, обращается с призывом развить социальное учение ислама, исповедуемого пятой частью граждан, и повысить роль религии пророка Мухаммада в жизни по сути всего общества! Что-то доселе невиданное!
Тенденции развития глобализующегося мира, динамика внутриполитической ситуации в России сегодня таковы, что исламский фактор начинает приобретать всё более весомое влияние, сказывающееся непосредственно на жизни всех наших сограждан независимо от религиозной принадлежности. Степень гражданской конструктивности и духовной позитивности этого влияния определяется глубиной понимания мусульманами своего вероучения, адекватностью его истолкования в контексте запросов, рождаемых потребностями развития России в XXI веке.
Но достижение столь нужных понимания и адекватности немыслимо без глубочайшего знания первооснов ислама, а именно: Священного писания мусульман — Корана, и биографии пророка ислама — Муха́ммада, «совершенного человека» по воззрениям мусульман, своим жизненным примером продемонстрировавшего, что значит жить «по-исламски», то есть выступившего эталоном социальной интерпретации заключительного послания Всевышнего — Корана. Поскольку жизнь меняется, то и надвременное кораническое Слово Божие при обращении к нему раскрывается новыми гранями в новых контекстах. А потому требование современного понимания вероучения — это теологическая норма, лишь соблюдение которой позволяет гармонизировать отношения правоверных с инаковерующими. Важно учитывать, что в социальном плане ислам — это религия многообразия (а не унификации как полагают многие), религия, дорожащая национально-культурной самобытностью народов, их историческим прошлым и одновременно нацеленная на постоянную модернизацию общества на основе инноваций и всестороннего развития личности, то есть тех способностей и талантов, которыми Бог — об этом говорится в Коране — наделяет индивидуально каждого новорожденного и ожидает, что, повзрослев, тот проявит себя самым благотворным образом в мире, который отдан ему в хозяйственное управление. А потому, кстати, отсталое государство не вправе претендовать на то, чтобы называться исламским.
Поскольку ислам — это не только религиозный культ, но и образ жизни, требующий от исповедника этого вероучения непрерывного — всей повседневной практикой — ежесекундного свидетельствования приверженности одному-единственному Богу и Его Пророку, государство, пусть даже и светское, не может оставаться в стороне от того, какими взглядами и чаяниями живут его граждане мусульмане.
В свете сказанного абсолютно логичной представляется идея президента о необходимости обеспе́чения суверенитета российского духовного пространства, открытого ныне всем ветрам. Поддержанием такого рода суверенитета озабочены практически все ключевые страны Исламского мира. Эту миссию традиционно выполняют национальные богословско-правовые школы. Именно их представители формируют модели социального поведения соотечественников, вносят в эти модели необходимые коррективы, сообразные веяниям времени. Естественно, подобные школы заинтересованы в охвате своим влиянием мусульман других государств, в конечном счете прямо или косвенно подчиняя их себе. Но какими бы распрекрасными ни казались ценностные ориентиры, возглашаемые данными школами, чаще всего они оказывают деформирующее воздействие на иные культурные среды, порождают острые внутриконфессиональные и межрелигиозные конфликты в «окормляемых» государствах.
Президент четко обозначил требования, которым должна соответствовать российская школа исламского богословия и права. Речь идет прежде всего:
- о ее высоком авторитете не только у россиян, но и у мигрантов, а также на всем постсоветском пространстве и в целом на международной арене, о признании школы большинством мусульманских ученых мира;
- об отпоре идеологии радикалов, сталкивающих правоверных в средневековье;
- о развитии традиционного мусульманского образа жизни, мышления, взглядов в соответствии с реалиями 21-го столетия, фактически о формировании современной доктрины российского ислама;
- о живом отклике на актуальные события внутренней и международной жизни, выливающемся в богословско-правовые заключения, понятные и авторитетные для верующих;
- о выработке положительного образа традиционного ислама как важной духовной составляющей общероссийской идентичности.
И конечно же российское исламское богословие должно заговорить на чистом русском языке — языке великой русской литературы и духовности, без косноязычия, сдобренного вымученными неологизмами и навязчивыми арабизмами, этой «смеси нижегородского с французским». «Огромную объединяющую роль в тысячелетней истории России всегда играл русский народ и русский язык, — сказал 4 ноября этого года В.В. Путин на торжественном приеме в Кремле по случаю Дня народного единства. — Именно русский язык, — продолжил президент, — был главным выразителем и носителем народного единства, скреплял большой русский мир, который простирается далеко за пределы нашей страны. Русский мир никогда не строился по принципу национальной, этнической исключительности, он всегда был открыт для тех, кто чувствует себя частью России и считает Россию своей Родиной». Так вот в обсуждаемом нами сегодня контексте эта мысль президента означает, что русский язык должен занять твердое место языка межрелигиозного общения.
Поставленная главой нашего государства задача построения отечественной теологической школы, призванной обеспечить фундаментальные основания для полномасштабной социализации ислама в России, подразумевает и взращивание нового типа исламского лидера, способного мобилизовать широкие массы верующих на совершение благих, консолидирующих общество дел. Но в постиндустриальную эпоху одной харизматичностью и чалмами с расшитыми золотом халатами не обойдешься. Необходимо свободное владение арабским богословским языком, то есть языком мусульманских теологии и права, языком на котором написано абсолютное большинство важнейших вероучительных текстов. Неплохо было бы освоить и персидский богословский язык, без которого мусульманский дискурс трудно себе представить. Необходимо глубочайшее знание многовековой интеллектуальной традиции в исламе, причем в динамике ее развития.
Но и этого недостаточно, ведь речь идет не о возрождении средневековых взглядов (что мы наблюдаем сегодня сплошь и рядом — как-никак вериги 500-летнего застоя не так-то легко сбросить), а о создании современной школы исламской мысли и не для Аравийского полуострова, а для поликонфессиональной Российской Федерации. Поэтому от деятелей российского ислама следовало бы ожидать широких университетских познаний не только в актуальных разделах философии и социологии, но и в вероучениях дружественных авраамических религий, прежде всего православия.
Двадцатый век прошел под знаком выдающихся богословских трудов, созданных католиками и протестантами. Проблематика этих исследований не менее значима для мусульман, чем для христиан. Современная теология немыслима без такой ее ветви как естественно-научное богословие, что предполагает немалую эрудицию в области точных наук. Вот те горизонты квалификации, которым должны отвечать сегодня лидеры отечественных мусульман.
Чтобы задача социализации российского ислама, выработки его социальной доктрины не была выхолощена невежами и конъюнктурщиками, не превратилась в маниловский прожект либо в популярный у нас вид чиновного бизнеса — «распил финансов», надо поставить ее на научные основания в рамках долгосрочной программы действий. И здесь без серьезнейшего осмысления истории исламских социальных учений не обойтись. Необходимы научно-комментированные издания трудов крупнейших мыслителей Исламской цивилизации, обращавшихся к вопросам государственного строительства и общественного устройства. На публикацию наследия некоторых из этих ученых у нас наложено вето, но без изучения их трудов картина будет весьма неполной.
Президент уделил особое внимание проблеме научных переводов на русский язык ключевых мусульманских текстов, что неудивительно, ведь ислам — это принципиально книгоцентричная религия, то есть всё его богословие, вероучительные аксиомы, интеллектуальная многовековая рефлексия, культовая и правовая практики сконцентрированы в книгах, прежде всего на арабском и персидском языках. Недаром первыми словами, с которыми ангел Гавриил воззвал к Пророку, стал призыв обратиться к чтению. Для меня, как для издателя научной литературы, затронутая тема особенно близка. Да и многие ли муфтии у нас склонны хоть к какому-то чтению, требующему мало-мальского умственного напряжения?
В деле выпуска исламских классических сочинений лишь научный подход может считаться приемлемым для верующих, поскольку подразумевает точность передачи во всех нюансах оригинального текста, исчерпывающий (исторический, лингвистический, филологический и т. д.) комментарий с обстоятельной статьей, подготавливающей читателя к восприятию произведения: дающей представление об эпохе, дебатировавшихся проблемах, особенностях авторской аргументации, точках зрения оппонентов. В целом всякое непредвзятое, подлинно научное издание не может не отвечать интересам правоверных, ра́вно как и православных с иудеями, поскольку через просвещение будет снижаться уровень межобщинной конфликтогенности.
В России, имеющей одну из лучших в мире школ перевода художественной литературы с европейских языков, никогда не существовало традиций перевода с большинства восточных языков, не говоря об исламских богословских сочинениях. Хотя преподавание арабского языка насчитывает у нас более полутора столетий, специалистов, владеющих им в богословском преломлении, всегда было чрезвычайно мало. В советские годы их ряды время от времени пополнялись лишь энтузиастами — государству такие специалисты были просто не нужны. Сложившееся за последнюю четверть века положение грозит их полным исчезновением: таких знатоков осталось не более десятка на всё постсоветское пространство, их средний возраст 65—70 лет, молодежи нет вовсе. Профессиональные навыки, которые нарабатываются преемственным трудом поколений, сегодня остаются в головах нескольких человек и с уходом их в мир иной могут быть необратимо утрачены. Дабы исключить кривотолки, подчеркну, что имею в виду лишь тех россиян, результатом деятельности которых являются русскоязычные литературные тексты.
Надо не просто сберечь имеющиеся у отечественных патриархов знания путем передачи их талантливой молодежи, но и заложить российскую школу перевода сочинений исламского богословия как часть проекта по созданию национальной теологической школы.
Профессиональный переводчик мусульманских вероучительных текстов должен быть начитан в важнейших первоисточниках, хорошо ориентироваться в течениях и тонкостях богословской мысли, видеть в мусульманской теологии живое, развивающееся знание, всегда отвечавшее на вопросы, которые ставила перед верующими и обществом жизнь, владеть навыками дотошного ученого-следопыта, чтобы уметь проследить мысль автора в ее развитии, понять, в силу каких причин взгляды мыслителя претерпели изменения. Богословский текст — это не вещь в себе и не вещь сама по себе, а чаще результат острой полемики, явной или скрытой, и переводчик должен уметь рельефно, во всех нюансах, обнажить ее перед современным читателем. Понятно, сколь мастеровит для этого должен быть такой литератор-изыскатель по части владения русским литературным языком. Столь же блестяще он должен знать историческую эпоху, время, когда создавалось переводимое сочинение, его социорелигиозный контекст, тогдашнюю материальную и духовную культуру, сопутствовавшую ей лексику (впрочем как и профессиональную лексику, принятую в современной отечественной науке), обстоятельства личной жизни автора, уметь погрузиться в его внутренний мир, вплоть до проникновения в круг его чтения и потаенные думы, «кожей ощущать» питавшую его атмосферу, даже условия быта, вычленить во всей контрастности не только борение идей, но и литературные влияния и заимствования — жанровые и стилистические, открыто перенятые и неосознанно усвоенные.
Знает ли хоть кто-нибудь из собравшихся в этом зале такого переводчика исламского богословия? Думаю, нет. А я ведь ничего особенного не сказал. Это обычные требования, которым должен соответствовать выпускник Литературного института, отучившийся в одной из переводческих мастерских.
Если не предпринять срочных и решительных мер, наша страна может на многие десятилетия утратить уникальный багаж умений транслировать понимание духовных ценностей одной культуры, классической мусульманской, в другую — русскую.
Косвенно о драматизме ситуации свидетельствует, в частности, бурный поток дилетантских переводов богословских текстов правоверия — средневековых трактатов, комментариев, житийной литературы, явление, ставшее порочной нормой для российского исламского книгоиздания. За крайне редкими исключениями эти публикации характеризует вызывающий непрофессионализм.
Появление на русском языке добротных исламских изданий послужит мощнейшим фактором притяжения к нашей стране русскоговорящих мусульман по всему миру и прежде всего стран бывшего СССР, усилению международного авторитета России, стимулированию интереса к углубленному изучению русского языка и русской культуры.
Итак, необходимо взяться за осуществление научно-комментированного перевода на русский язык ядра исламского богословия — комплекса ключевых вероучительных текстов, с последующим их изданием в составе «Золотой библиотеки ислама».
Начать следует с подготовки и публикации «Энциклопедии канонической Сунны», которой будут охвачены все хадисы Пророка, имеющиеся в шести признанных сводах: ал-Бухари, Муслима, Абу-Дауда, ат-Тирмизи, ан-Насаи и Ибн-Маджи. Хадисы будут сгруппированы по разделам («Бог», «Ангелы», «Пророки», «Молитва», «пост», «брак», и т. д.), подробно прокомментированы и связаны перекрестными ссылками. Каждый раздел будет предварен соответствующими сведениями из Корана. Масштаб и необходимая глубина проработки исходного материала позволят попутно составить арабско-русский терминологический тезаурус по Корану и хадисам, который явится необходимым системообразующим фундаментом для всех предстоящих переводческих начинаний. Будут заложены основы для подготовки научного перевода Корана, учитывающего всю историю его восприятия.
После получения научно-комментированного перевода полного корпуса хадисов, признаваемых исламской традицией, возникнет возможность перейти ко второму этапу — формально-логическому описанию и алгоритмизации Сунны в рамках ханафитского толка ислама, наиболее популярного как в России, так и в целом в Исламском мире. Потенциальная возможность алгоритмизации данного толка изначально заложена его основоположником и эпонимом — Абу Ханифой, прямо заявлявшим: «Никому не дозволено следовать моему мнению, если таковой не знает, как я к нему пришел». С первых шагов формирования данная богословско-правовая школа следовала путем логической рефлексии и целесообразных рассуждений, настаивала, что нормой исламского правотворчества должен быть иджтихад, то есть самостоятельное решение актуальных вопросов ныне живущими авторитетными богословами. Муха́ммад Икбал писал об абсолютной логической прозрачности ханафитского ма́зхаба.
Раз данный толк декларирует строгое соответствие принципам человеческой рациональности, значит, к нему могут быть применены специальные разделы математической логики, получившие бурное развитие начиная со второй половины XX века. Тем самым ханафитский толк будет превращен в операционный инструментарий, доступный широчайшей аудитории пользователей и перестанет быть уделом избранных. После разработки и отладки такой программной интерактивной экспертной системы мусульманского права ханафитского толка можно будет перейти к третьему этапу, а именно развитию современного фикха с учетом специфики России, где мусульмане составляют государствообразующее религиозное меньшинство. В конечном счете, социальная доктрина российского ислама встанет на ясные логические основания, приобретет должную меру гибкости и адаптируемости.
На основе изложенного подхода может быть автоматизировано, в том числе через использование игровой формы — компьютерных игр, — и обучение началам других исламских дисциплин. В результате будет обеспечено резкое повышение общего уровня подготовки духовенства, откроются перспективы постановки полноценного дистанционного образования, что немаловажно в том числе и для русскоязычного зарубежья.
В тандем к созданию «Энциклопедии канонической Сунны» целесообразно организовать параллельные творческие семинары, на которых ученые, занятые разработкой этой энциклопедии, будут вести занятия со способной молодежью, делиться с ней накопленным опытом. Постепенно выработается представление о том, как должен быть организован соответствующий учебный процесс. Работа над энциклопедией Сунны явится важным шагом в деле создания отечественной школы перевода исламского богословия, ведь этот проект наиболее удобен для отработки методик подготовки профессиональных переводчиков. Со временем появится профильный комплекс учебно-вспомогательной и справочной литературы, возникнет возможность создания национальной «Энциклопедии ислама». Вовлеченная в этот процесс молодежь под руководством отечественных наставников обретет необходимые навыки работы с вероучительными сочинениями, приучится к самостоятельному труду на высоком богословском и литературном уровне. В результате сформируется костяк лиц, с которыми будет связано будущее российской школы исламской теологии.
С первых шагов необходимо приступить к формированию компьютерных баз данных — лексических, фразеологических, идиоматических и т. д. — исламской арабо- и персоязычной теологии с приведением русскоязычных соответствий. Без систематического штудирования классической православной литературы, в частности святоотеческого наследия, синодального перевода Библии, сочинений Игнатия Брянчанинова, переводов С.С. Аверинцева, здесь не обойтись. Именно в этих текстах век за веком русскими подвижниками веры нарабатывался необходимый духовный словарный фонд. И в этом отношении мусульмане вполне могли бы опереться на Русскую Православную церковь, в частности на Духовную академию и коллектив, занятый подготовкой «Православной энциклопедии».
Осваивать следует не только наследие далекого прошлого, но и то интеллектуально значимое, что создается ныне наиболее глубокими мусульманскими мыслителями и исламоведами, в том числе на Западе.
Говоря о возрождении российской школы исламского богословия и права, президент наверняка не предполагал замыкания лишь на немногих отечественных специалистах. Нашу национальную школу должна отличать социальная доктрина, устремленная в XXI век, на благоустроенное будущее, а потому под знаменем школы должны сплотиться все передовые силы Исламского мира, во многих государствах, живущих идеалами Средневековья, невостребованные, а порой и резко отторгаемые. Россия тем самым предоставит духовное прибежище и покровительство всем, кто всерьез радеет о подлинном счастье для человечества не где-то в занебесном мире, а здесь, на планете Земля.
В 2010 году Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям признало лучшей книгой года двухтомную «Жизнь пророка Мухаммада», написанную ведущими отечественными учеными — Натальей Ефремовой и Тауфиком Ибрагимом и охватывающую практически всё, что знает письменная традиция о Пророке. Это издание вышло под грифом РАН и было одобрено всеми духовными управлениями мусульман страны, рекомендовано ими к использованию в учебном процессе. Ю.С. Осипов, еще недавно президент Академии, вручая данную книгу В.В. Путину, охарактеризовал ее появление как крупнейшее событие в отечественной науке за последние десятилетия. Владимир Владимирович не раз говорил, что россияне должны быть обеспечены качественными изданиями об исламе. Понятно, сколь значимо в этом отношении жизнеописание Пророка, опирающееся на надежные источники и при этом рассчитанное на самую широкую и взыскательную аудиторию. Казалось бы, чиновники и духовенство должны ухватиться за это издание. Ан нет, ничего подобного. Они делают вид, что его как бы не существует и продолжают плодить бездарно написанные никчемные книжки — лишь бы бюджетные средства и пожертвования исправно выделялись и осваивались «партнерами и благонадежными сотоварищами».
«У российских мусульманских религиозных организаций есть все возможности для широкого позиционирования в современных средствах массовой информации», — констатировал президент и призвал активно пользоваться этими возможностями.
Но что мы видим на практике? Истерическую исламофобию, захлестнувшую многие федеральные СМИ, и крайне редко появляющееся в массмедийном пространстве духовенство, не способное — за редчайшими исключениями — отстаивать интересы российских мусульман, блюсти чистоту ислама в публичной сфере. Правоверные всё чаще воспринимаются значительной частью иноверцев как чуждые, пришлые, представители иной системы цивилизационных констант, антагонистичных российскому культурному коду. Недаром остро чувствующий эту проблему президент поставил задачу выработки положительного образа традиционного ислама как важной духовной составляющей общероссийской идентичности. Только вот вряд ли телевизионщики, как обычно не считающие эту задачу относящейся к ним, прислушаются к словам главы государства. Ну а представить себе, чтобы действующие муфтии решительно последовали совету президента, я могу лишь только в качестве далеких от жизни мечтаний.
Меж тем у нас в стране уже многие годы функционирует ряд исламских вузов, которые, казалось бы, призваны заниматься всеми обозначенными здесь проблемами, в том числе обучать ораторскому мастерству, искусству построения проповеди, экзегезе и герменевтике, умению вести открытую полемику. Но результатов, которые могли бы удовлетворить российское общество, финансирующее из государственного бюджета эти организации — причем весьма щедро, — мы, к сожалению, не наблюдаем. Более того, вызывает большие сомнения, что у кого-либо в нашей стране есть ясное понимание, каким квалификационным требованиям должен соответствовать выпускник исламского вуза. Напомню, что эти самые выпускники получают дипломы государственного образца, удостоверяющие, что их счастливые обладатели — это сертифицированные Министерством образования и науки специалисты. Но так ли это на самом деле? Думаю, не так.
Поэтому в рамках идеи президента о создании мусульманских научно-просветительских центров вполне резонным представляется открытие в Москве Высших исламских пятигодичных курсов как второй ступени высшего образования для лиц, успешно окончивших традиционные профильные вузы. Главная задача этих курсов — подготовка исламской элиты страны. Взращивание кадров мусульманской интеллигенции как органической части российской элиты — не только способ консолидации и качественного умощнения общества, но и первостепенная задача для государства, видящего свое стратегическое будущее в развитии партнерских отношений с мусульманским Востоком.
Выпускник курсов должен будет глубоко освоить историю исламской мысли и государственности, историю русской и европейской общественно-политической и духовной жизни, в совершенстве овладеть арабским богословским, персидским, русским литературным и английским языками (в последние десятилетия именно на английском публикуются наиболее значимые труды по исламу), уметь квалифицированно переводить религиозные тексты любого времени и сложности, знать теорию и практику шариата и фикха, основы исламской экономики и сложившиеся в ведущих мусульманских странах экономические и правовые системы, владеть навыками ораторского и полемического мастерства, профессиями богослова, политолога, культуролога, публициста и журналиста. При этом неизменно нужно руководствоваться правилом, как писал Н.В. Гоголь, «калифа Гаруна» (имеется в виду халиф Харун ар-Рашид), которое в изложении гениального русского писателя звучит так: «Просвещение чужеземное он прививал к своей нации в такой только степени, чтобы помочь развитию ее собственного».
Мусульманам следует научиться быть современными. А это предполагает не начетничество с зазубриванием отдельных фраз (как ныне распространено и буквально насаждается в религиозных образовательных учреждениях), но умение убедительно и компетентно рассуждать, причем на понятном для окружающих, в том числе немусульман, языке. «Священнослужители, — по мысли В.В. Путина, — должны быть людьми образованными и просвещенными, способными дать четкую и канонически безупречную оценку острым современным вызовам и угрозам». Мы же добавим, что глубокие и серьезные книги в этом плане — лучшие наставники.
Со временем на базе Высших курсов целесообразно было бы создать Onlain-университет. В итоге русскоязычные мусульмане мира получили бы профессиональный портал дистанционного религиозного образования, отвечающего всем современным требованиям. Уже сейчас на таком портале могли бы выкладываться видеозаписи лекционных курсов, читаемых крупнейшими отечественными и зарубежными специалистами (не только арабами, персами и азиатами, но также европейцами и американцами) с синхронным переводом на русский язык и врезками, поясняющими русскоязычной аудитории сложные места, затронутые лектором.
Президент призвал к новым формам работы — через мусульманские культурные и научно-просветительские центры, молодежные и женские клубы. В моем понимании, речь идет о мощной федеральной сетевой структуре по социализации ислама в России. Но что понимать под ее ключевым звеном — мусульманским культурным и научно-просветительским центром? Так ведь это не что иное, как… классическая мечеть. Не то утилитарное здание с безголосыми минаретами, к которому мы все привыкли, где правоверные собираются, чтобы совершить намаз и выслушать пятничную проповедь, и тем всё ограничивается. А это такой комплекс сооружений, куда при Пророке и его праведных преемниках мусульмане стекались не только на молитву, но не в последнюю очередь для обсуждения насущных вопросов современности, для осмысления Корана и Сунны в свете задач, встававших перед уммой и государством, где ведущие наставники и мыслители преподавали ученикам — «искателям знаний», как их называли, — свои науки. Между прочим, исламским в самом широком понимании считается всё научное знание. Науки о Коране, хадисе и фикхе соседствовали в мечетях с такими «искусствами», как математика, медицина, астрономия, химия, история, литература и языкознание, а также музыка, как отраслевая математическая дисциплина. Недаром мечети выполняли и функции скрипториев, то есть мастерских по переписыванию рукописей. В мечетях проходили открытые общественные обсуждения наиболее животрепещущих проблем, судебные заседания, богословские и научные диспуты, выводы из которых непосредственно сказывались на принятии государственных решений. В мечети Пророк бегал наперегонки со своей любимой женой Айшой, устраивал состязания копьеметателей. Поэтому в ансамбль мечети включались и спортивные сооружения. В общем, классическая мечеть, та, какой ее задумал Мухаммад, — это центр интеллектуальной, как богословской и научной, так и общественной, жизни. Мечеть — это не только политический организатор, но и пропагандист здравомысленного образа жизни.
Европейцы, открывшие для себя в пору крестовых походов мусульманский Восток, переняли идею мечети как богословского, просветительского и культурно-образовательного центра и оформили ее в идею… университета. Что характерно, в позднее Средневековье, на заре становления европейской высшей школы, университет представлял собой отнюдь не здание с учебным оборудованием и земельными владениями, но прежде всего это было некое профессиональное сообщество ученых — их тогда называли «продавцами знания», — сообщество наподобие цеха или гильдии. Как известно, первые университеты появились на исходе XI века, когда начавшие стремительно развиваться западноевропейские страны стали испытывать острую потребность, говоря современным языком, в профессиональном менеджменте. Так вот именно университеты определили облик современной западной цивилизации, стали локомотивами ее развития, именно университетам обязаны своим возникновением в конце XIII века европейские элиты — светская и церковная, через столетие в подавляющем большинстве уже увенчанные степенями, присваивавшимися в стенах этих учебных заведений. И когда недавно мировое сообщество потряс сильнейший экономический кризис, именно о кризисе университетов, об утрате ими своей роли заговорили главы западноевропейских стран, а Николя Саркози, например, экономя на всем подряд, выделил дополнительно 20 млрд евро для поддержания французской вузовской системы.
Повторюсь, поскольку это очень важно в контексте нашего обсуждения: в основе успеха европейской системы образования, обеспечившей научное и экономическое лидерство западного цивилизационного проекта, лежит концепция мечети, заповеданная человечеству пророком Мухаммадом. Любопытно, что даже привилегия экстерриториальности современных европейских университетов по отношению к полиции — это эхо понимания мечети как убежища, защитного покрова Божия для гонимых, вольнодумцев и инакомыслящих.
Давайте порассуждаем, что из себя должен был бы представлять мусульманский культурный и научно-просветительский центр в Москве — стольном граде двух мировых религий: православия и ислама. Но если с православием у нас значительная часть проблем решена или вовсю решается, то перед исламом президентом поставлены принципиально новые задачи. Социализации российского ислама, на мой взгляд, естественным образом должно сопутствовать всестороннее развитие отношений нашей страны с Исламским миром, прежде всего экономических. Данное соображение мы будем учитывать при дальнейшем изложении концепции Московского исламского культурно-делового центра.
Как известно, недавно столица приросла значительными землями, на которых планировалось разместить ряд федеральных учреждений. Но сейчас от этой идеи отказались. А потому есть все возможности, чтобы подкрепить программу президента адекватным по масштабности замыслом.
Стержнем центра призван стать Международный открытый исламский университет, в котором будут обучаться не только россияне, желающие посвятить себя духовному служению людям, но и те из наших соотечественников, кто хотел бы заняться развитием бизнеса на Ближнем и Среднем Востоке, в Азии и Африке. Парадоксально, но ни один из российских вузов не готовит таких специалистов. В аудитории университета придет и молодежь Исламского мира, заинтересованная в изучении российской школы мусульманского богословия и права, русского языка и отечественной культуры, устремленная к развитию деловых отношений с нашей необъятной страной. Профессорско-преподавательский корпус составят ведущие специалисты мира. Они же могли бы выступать с лекциями для самого широкого российского слушателя. При университете должна быть открыта бизнес-школа (по аналогии с Лондонской школой экономики и Московской школой управления Сколково), студенческий городок со всем комплексом сопутствующих культурно-спортивных учреждений.
Чтобы исключить путаницу, подчеркну, что, в отличие от Высших исламских курсов, ориентированных на подготовку отечественной духовной и интеллектуальной мусульманской элиты, приоритетной задачей Международного исламского университета станет обеспе́чение профессиональными кадрами сферы экономических отношений геополитической связки «Россия — Исламский мир».
Само собой разумеется, важнейшей частью Культурно-делового центра должна стать Соборная мечеть примерно на 100—150 тысяч человек, с грандиозным парком, оранжереями, водоемами и фонтанами — земным воплощением образа рая, описанного в Коране и Сунне (по аналогии с таким чудом света как потрясающий комплекс мечети-мавзолея Тадж-Махал). Этот архитектурный ансамбль будет воспринят москвичами и гостями столицы как настоящий праздник души, именины сердца, поскольку на карте Москвы появится излюбленное место отдыха для всей семьи. Раз и навсегда будет исключена ситуация с протестами против строительства мечетей, останутся в прошлом конфликты, которые мы наблюдаем сегодня в Москве и ряде других регионов. Просто эту работу надо грамотно организовывать.
Поясню свою мысль. Одна из фундаментальных идей исламского миропонимания выражена хадисом «Бог прекрасен и любит красоту». Красота — это основа возведенного Всевышним мироздания, причем возведенного во благо человека, а потому истинно прекрасным в глазах мусульманина может быть только то, что нравственно, полезно и целесообразно, то, что отвечает идее соразмерности и согласованности, гармонии Божественного мироустроения. А потому миссия архитектора — воспеть гимн Творцу Вседержителю, исполнив в камне такую оду прекрасному, которая не только распахнет духовное око верующего горнему миру, то есть настроит сердце на сакральную перспективу восхождения к подлинной красоте, но и, говоря приземленно, будет радовать глаз обывателя, облагородит архитектурный ландшафт и конечно же социальную среду — среду конфессионально неоднородную у нас в России. Как видим, если парадигме ислама следовать строго, то непримиримых конфликтов и неразрешимых проблем в связи с планированием храмового строительства возникать на местах вообще не должно. Нужно взять за правило проводить открытые конкурсы, привлекать к участию в них ведущих зодчих мира, обсуждать всем местным населением предлагаемые решения. И помнить: речь идет о земном отражении рая небесного, а в раю не бывает некомфортно, какие бы вероубеждения человек ни исповедовал.
Вернусь к остальным элементам Исламского культурно-делового центра столицы, обозначу их лишь пунктиром. В этот центр должны были бы войти:
- Музей ислама с экспонатами из фондов ведущих отечественных и зарубежных собраний и фондохранилищ;
- Центр исламских финансовых инструментов как составная часть Международного финансового центра, создаваемого в столице;
- представительства ведущих инвестиционных банков и компаний, промышленных групп из профильных стран;
- экспо-центр;
- мусульманские поликлиника и больница со стационаром;
- лицеи и воскресные школы, интернат для особо одаренных детей;
- киноконцертные и лекционные залы, универсальная библиотека;
- молодежные и женские клубы.
Думаю, не нуждается в особых обоснованиях уверенное ожидание того, что Исламский культурно-деловой центр столицы, возведенный целиком, со всеми инфраструктурными коммуникациями, вплоть до станций метро, на средства заинтересованных зарубежных пайщиков, привлечет в страну многомиллиардные инвестиции, создаст для россиян тысячи высокооплачиваемых рабочих мест.
В составе федеральной структуры учреждений российского ислама целесообразно было бы предусмотреть сеть детских лагерей отдыха (вроде «Артека») как часть международной сети совместных детских лагерей России и Исламского мира, в которых молодежь этих регионов могла бы проводить каникулы, изучать языки и культуры друг друга, завязывать товарищеские отношения, закладывая на многие столетия поколенческое побратимство наших народов.
Чтобы исламская молодежь России училась противостоять человеконенавистническим взглядам, отличающим крайние формы религиозного радикализма, я бы посоветовал проводить выездные школы исламского актива, на которых ведущие ученые и богословы, политики и государственные деятели, психологи и террологи участвовали бы в дискуссиях, читали лекции, делились опытом, проводили деловые игры, вырабатывая у слушателей иммунитет к мировоззренческим перверсиям, формируя бойцовские качества, позволяющие давать отпор заблудшим и вместе с тем опасным для общества верующим.
Вернемся к социальной доктрине российского ислама, без которой никакая реальная социализация не получится. Ранее я сказал, что отсталое государство не может считаться исламским. Но каковы критерии, позволяющие определить государство как подлинно исламское? В социальном плане это:
- отношение к каждому человеку (независимо от вероисповедания) как к храму Божьему, а потому — приоритет развитию личности, способностей, которыми Творец наградил человека в момент рождения, вдохнув в него от Своего Духа, и отсюда — культ детства и материнства, института семьи, приверженность передовому, что важно — бесплатному, образованию и высокоинтеллектуальному труду сообразно наклонностям индивида, самообразование, духовное и физическое самосовершенствование, здоровый образ жизни и приоритет здравому смыслу (вы вслушайтесь только в эти слова: раскрытие в каждом ребенке заложенного в него таланта и затем развитие выявленного дара посредством качественного образования как прямая ответственность государства — ну чем не идея, которая способна нас всех объединить, то есть национальная идея, которую никак не удается отыскать?!);
Продолжу перечислять признаки подлинно исламского государства.
- бережное отношение к окружающему миру, принадлежащему Богу и отданному человечеству в доверительное управление;
- для грамотного исполнения последнего — постоянное приобретение новых знаний о вселенной, что обеспечивают лишь науки;
- развитие общества на их основе;
- социальная справедливость, в частности равный доступ к общественным благам, защита нуждающихся и престарелых; заработок — по труду, нетерпимость к неправедным доходам, всякого рода иждивенчеству и тунеядству;
- защита иноверцев;
- безусловное соблюдение требования, чтобы общественные должности занимались наиболее достойными и способными гражданами, а отсюда — необходимость постоянного развития демократических процедур и институций, отстаивание гражданских прав и свобод каждого человека;
- основной способ выработки общественно значимых решений — конструктивный диалог.
Главная задача российской школы исламского богословия — обеспечить россиян мусульманского исповедания такой религиозно-мотивированной социальной доктриной, которая усилит их гражданские и патриотические позиции, укрепит душевное благополучие, оздоровит социальный климат, поставит надежный заслон вредным для России воззрениям, позволит выработать платформу для консолидации действий всех признаваемых государством конфессий по умощнению и экономическому подъему нашего отечества.
Оптимальной богословской платформой для такого межконфессионального соработничества во благо всех россиян является авраамизм, когда на дальний план отодвигаются культовые отличия и верующие сплачиваются на основе социальных ценностей единобожия, в частности тех ценностей, которые я обозначил, характеризуя подлинно исламское государство.
К сожалению, авраамический подход не был определяющим при разработке для средней школы учебников по основам культур иудаизма, христианства и ислама. Грубое методологическое упущение состояло в том, что основное внимание было уделено именно культовым отличиям. А это способствует не столько просвещению и толерантности, сколько обострению межконфессиональной ревности и, в конечном счете, расколу общества. Косвенно в межрелигиозном размежевании заинтересованы священнослужители, кормящиеся от «святых даров», в силу чего государство не может безоглядно полагаться на них в таком болезненном вопросе, как образование школьников. Последствия изучения указанных предметов нашими детьми в сегодняшней школе не могут не вызывать самую серьезную озабоченность.
Хочу особо остановиться на еще одном важном моменте: впервые, насколько я могу судить, президент не стал говорить о силовой составляющей борьбы с экстремизмом. Напомню, что его речь прозвучала на следующий день после теракта в Волгограде. Высшей властью ставка сделана на просвещение. Никакими силовыми методами, никакими акциями устрожения и мерами по ужесточению наказаний, чем усердно занимается Госдума, мы радикализм из жизни страны не исключим. Только путем просвещения. Лишь правильно понятый ислам является основой для преодоления окрашенных им радикализма и этнорелигиозных конфликтов. Причем ислам, правильно понятый не только мусульманами, но и немусульманами.
Согласно принятому в России контртеррористическому законодательству, ответственность по профилактике радикализма в религиозной жизни целиком и полностью возложена на ФСБ. Меж тем данная служба в принципе не может заниматься указанной деятельностью с должной отдачей, поскольку в основе религиозно мотивированного радикализма лежит искаженное мировосприятие, формируемое в духовной сфере. Законодателям надо освободить ФСБ от несвойственного ей груза и переложить его на тех, кто «патрулирует» духовное пространство, получая на эти цели немалые средства (хотя как это сделать, когда Церковь отделена от государства, я, ей-богу, не знаю). Заодно поубавится резонансных перегибов на местах.
Ислам — это религия жизни, а не религия смерти. И за коррекцию вот такого извращения вероучения ФСБ отвечать не может, а духовенство не просто может, но и обязано. Обязано не только перед людьми, но и перед Господом Богом. «Инициатива должна перейти к вам, — сказал президент, обращаясь к муфтиям, — нельзя ее упускать в руки неформальных лидеров, ведущих активную работу среди верующих». Говоря о трудовых мигрантах-мусульманах, глава государства подчеркнул: «Они должны слышать ваш голос, чувствовать ваше участие, в противном случае они становятся объектом пропаганды различных фундаменталистских структур». Услышали ли президента лидеры российского ислама, покажет жизнь. Барометр здесь — мусульманская молодежь. Ну а пока у нашего духовенства — «тишь да гладь да Божья благодать».
В начале выступления я сказал, что не представляю, какая из госструктур должна взять на себя ответственность за реализацию программы президента по социализации отечественного ислама, программы, от успешности выполнения которой — а это огромный труд на многие годы — будет прямо зависеть успешность нашего главного общенародного проекта под названием «Процветающая Россия». Пользуясь тем, что на данном заседании присутствует заместитель начальника Управления внутренней политики Администрации Президента Михаил Владимирович Белоусов, я хотел бы высказать настойчивое пожелание, которое, думаю, поддержит абсолютное большинство мусульман России, а также немусульман: держать на особом контроле ход воплощения идей Владимира Владимировича, не допустить их забалтывания кабинетными лжепатриотами, деловарами и проходимцами от религии, отставными чиновниками, растерявшими всякую совесть, ныне на публике рвущими горло в защиту интересов российских мусульман, а еще недавно нагло их обкрадывавшими.
Россия стоит перед историческим выбором — или ислам будет взят нашей страной в фактические союзники, что подразумевает уделение самого пристального внимания его социальной доктрине, или контртеррористическими операциями будет в итоге покрыта вся страна.
Правильный подход по отношению к правоверным состоит не в том, чтобы прилагать максимум усилий к жесткой нейтрализации и силовому подавлению религиозно мотивированного активизма (а это остов проводившейся по сию пору внутренней политики), но в том, чтобы поставить этот активизм на службу государству и обществу. Последнее же возможно только в случае создания национальной школы исламского богословия и права, организации профессионального религиозного образования и грамотной кадровой политики, как в плане госслужащих, так и в отношении духовенства.
В последние годы отчетливо обозначилась общемировая тенденция — постепенный выход на передовые рубежи очнувшегося от многовековой спячки Исламского мира, решительным действием выражающего свое отношение к правящим режимам с их вестернизированными элитами. Волны арабских революций — это только начало тех тектонических сдвигов, которые определят лицо грядущего. Исламская солидарность, безусловно, не оставит равнодушными многие миллионы россиян, которые, без всякого сомнения, не будут сторониться тех процессов, что захватят братьев по вере. В создавшихся условиях, с учетом того, что волна мигрантов-мусульман в Россию только нарастает, задача выработки новых подходов в отношении исламской общины страны становится не правом свободного выбора, а делом жесткой необходимости. Важно, чтобы происходящие перемены не только не ввергли наше государство в хаос, но, напротив, серьезно укрепили позиции России в мировом сообществе.
У Российской Федерации есть все шансы предложить Исламскому миру образец ускоренной модернизации страны, мотивированной исламским активизмом, и, продемонстрировав бурный экономический рост, стать признанным лидером Исламского мира, при сохранении ведущих позиций в мире христианском.
Россия или окажется полюсом вселенского притяжения как для христиан, так и для мусульман, оплотом мировой духовности, властителем дум для интеллектуалов на всех континентах, глобальной экономической сверхдержавой, в общем, сердцем мира, или будет отброшена на обочину мировой цивилизации. Иного не дано!
Благодарю за внимание.